Марина Вирта.

Раздел "Новый день".

                * * *

Я стала музыку писать.
Ко мне пристала, как зараза,
Одна заигранная фраза.
Мне от нее не убежать.
Но светел, легок и нетверд -
Такое хрупкое созданье -
Лежит невызревший аккорд
На самом донышке сознанья.
Ему однажды станет тесно.
И он, тяжел, неумолим,
Сольется с голосом моим
И станет мной. А я исчезну.

Раздел "Новый день".

                      * * *

Не для того, чтоб, руки заломив,
Бросаться в театральные метели,
Я вспомнила тот простенький мотив
Томительной любовной канители.
Не для того, чтоб, тонок и колюч,
Мой голос был - как соль тебе на рану,
Поблескивал в углу скрипичный ключ,
Обозначая партию сопрано.
Не для того, чтоб я в глухой ночи
Фальшиво повторяла: "Все в порядке",
Заботливо горели две свечи
И освещали нотные тетрадки.
Не для того, совсем не для того,
Чтобы тебя в дугу согнуло горе,
В глухом углу сознанья моего
Звенят аккорды, взятые в миноре.

Раздел "Старые портреты".

                   * * *

Беспомощно локти топорща,
Нащупав ногою педаль,
Худой недокормыш - таперша
Открыла концертный рояль.
И клавиши не западают,
И звуки его хороши,
Но как они не совпадают
С живым колебаньем души!
Настройщик сопел от блаженства,
Но скудно его ремесло.
От точности и совершенства
Мучительно скулы свело.
И женщина, прячась в звучанье,
Не переставая играть,
Царапнула, будто случайно,
Холодную черную гладь.

Раздел "Твой город".

         ЦАРСКОЕ СЕЛО

За Царскосельским парком бывшим,
уже забывшимся давно,
туманной изморозью дышит
одно горящее окно.
Плотнее в шубу завернувшись,
стволом мелькаю меж стволов.
Лечу. Спешу. И снегом в душу
влетают сотни голосов.
Вот справа тонкий серебрится.
Звенят чугунные мосты.
Упал смычок хрустальный, в листьях
замерзших, словно звук застыл,
спадая с худенького тела
ольховой ветки. Сквозняки
взялись альтовые за дело,
сдувая ангелов с руки.
И перья белых над оркестром
уже кружатся кутерьмой,
и повторяют наше детство
своею взбалмошной игрой.
Пруды - литаврами. Аллея,
как труб органных светлый ряд.
Лесной овраг вздыхает слева,
и тени гулкие парят
над блеском зарослей бузинных,
над трелью лип, берёз, осин,
и под дубовые карнизы
кустами тянутся басы.
По белым клавишам нечётным,
по чёрным бью - не чуя рук.
Тру щёки - жёсткие трещётки.
Пересыпаю стук в каблук.
От ветра спряталась в укрытье.
Куда летела? Ветки. Пни.
Погасла музыка. И крылья
сложила ночь. Зажглись огни.
Бреду тихонько по аллее
навстречу тёмному окну.
Ты ждал меня. И было лето,
и белый год, подобный сну.

Раздел "Имя".

                * * *

Будто птица ударится слёту
так, что сердце стучит по спине,
лес играет одну только ноту
на одной уцелевшей струне.
Словно в зеркале, множатся звуки,
однозвучен повторами путь.
Как на струны, кладу свои руки
на тебя, чтобы чувствовать пульс
дождевых лабиринтов. Глухая,
принимаю на веру звук.
И откуда тревога такая,
будто жизнь выпадает из рук?

АЛЕКСАНДР КУШНЕР

НА КОНЦЕРТЕ

Рояль в углу блестел, как лёд.
Когда ж его везли по сцене,
Он был похож на самолёт-
И за предел земной нацелен.

Неповоротлив, и крылат,
И равномерно обтекаем,
Он был одной из тех прохлад,
В которых мы души не чаем.

Потом являлся пианист
И ставил ноги на педали.
Рояль гремел, и звук был чист,
Он нарастал - и мы взлетали.

Туда, под своды потолка.
И все летали и кружились.
И люстры, словно облака,
Стояли и рядом и клубились.

Легко и жутко было нам,
И сердце сладко замирало.
И то сказать, воздушных ям
Встречалось в музыке немало.

В антракте вдоль прохода шли
И тем житейских не качались,
Как бы отвыкнув от земли.
А присмотреться, то - качались!

АЛЕКСАНДР КУШНЕР

       МАГНИТОФОН

Будущее - за магнитофоном.
Мы умрём, но наши голоса
Всё же под глазком его зелёным
Оживут, хотя б на полчаса.
В предстоящем, двадцать первом веке
Зазвучим, как в жизни, ты и я,
Точно нам не опускали веки.
Не жалейте ленты нам, друзья!
Не стирайте ближних ради джаза.
Ты крутись, катушка, торопись.
Голос мой,
Проныра и пролаза,
На высокой полочке пылись.
Техника спасает наши души
И берёт к себе на небеса.
Ты ругаешь технику,-
Послушай,
Как звучат на ленте голоса.

Продолжаю перепечатывать (переиздавать) книгу Юлия Кима "Летучий ковёр".

РАЗДЕЛ "СОВРЕМЕННЫЕ МОТИВЫ"

      МОСКОВСКИЕ КУХНИ

Чайхана, пирожковая-блинная,
Кабинет и азартный притон,
И приёмная зала гостиная,
По-старинному значит - салон,
И кабак для заезжего ухаря,
И бездомному барду ночлег-
Одним словом, московская кухня:
Десять метров на сто человек!

Стаканчики гранёные,
Стеклянный разнобой,
Бутылочки зелёные,
С той самой, с ей, родной,-
Ой, сколько вас раскушано
Под кильку и бычка
И в грязный угол сгружено
На многие века!

Стаканчики гранёные,
А то и с коньячком!
Ой, шуточки солёные
Об чём-нибудь таком!
А трубочно-цыгарочная
Аспидная мгла!
А "Семь сорок" да "Цыганочка"-
Эх, ну-ка, хором и до дна!
- Эх, раз, ещё раз!
Лехаим, бояре!

Да, бывало, пи вали и гуливали,
Но не только стаканчиков для
Забегали, сидели, покуривали,
Вечерок до рассвету продля.
Чай, стихов при огарке моргающем
Перечитано-слушано всласть.
Чай, гитара Высоцкого с Галичем
Тоже здесь, а не где, завелась.

Чай да сахар да пища духовная...
Но ещё с незапамятных пор
Найпервейшее дело кухонное -
Это русский ночной разговор,
Где всё время по нитке таинственной,
От какого угла ни начни,
Всё съезжается к теме единственной,
Словно к свечке, горящей в ночи :

Россия, матерь чудная,
Куда? Откуда? Как?
Томленье непробудное,
Рывки из мрака в мрак?
Труднее и извилистей
Найдутся ли пути?
Найдутся ли пути?
Да как же столько вынести,
Чтоб сызнова нести?

О чёрные маруси!
О Потьма и Дальстрой!
О Господи Исусе!
О Александр Второй!
Который век бессонная
Кухонная стряпня...
И я там был,
Мёд-пиво пил,
И корм пошёл в коня.

РАЗДЕЛ "БОГ ПОМОЧЬ ВАМ, ДРУЗЬЯ МОИ"

       БУЛАТУ ОКУДЖАВЕ

Когда ходит человек так легко и стройно,
Щиплет звонкую струну или гордый ус,
То считать его года просто непристойно,
Как хотите, господа, а я не берусь.

Он и взором, и стихом душу заморочит,
И врага насквозь пронзит, и женщину проймёт.
Он по прежним временам ездит, как захочет,
И новейшим дуракам спуску не даёт!

Вот поди и сосчитай: сорок или сотня?
Лучше рюмку с ним распей да песни распевай!
Он и завтра, и вчера - и всегда сегодня -
За такими, господа, только поспевай!

Продолжаю перепечатывать (переиздавать) книгу Юлия Кима "Летучий ковёр".

РАЗДЕЛ "КАЛЕЙДОСКОП"

        ЭТО ПРОСТО

Когда спросили журавля:
- Как ты летаешь без руля
От самого зюйд-веста
До самого норд-оста? -
Журавль ответил: господа,
Но это же так просто!
Но это же так просто, господа!

Когда хвалили соловья:
- Прекрасна музыка твоя!
Откуда столько чувства,
Души и благородства? -
То соловей ответил: Да?
Но это же так просто!
Но это очень просто, господа!

Когда спросили у ханжи:
- Как превратился ты, скажи,
Из юного подростка
В угрюмого прохвоста? -
Ханжа ответил: Господа,
Но это же так просто!..
Что-что, а это просто, господа.

А ну, спросите у меня
О главной цели бытия,
В чём суть и назначенье
Земного распорядка? -
И я отвечу: Господа,
А что вам непонятно?
Ведь это так понятно, господа!