* * *
Чья не пылью затерянных хартий,-
Солью моря пропитана грудь.
Н. С. Гумилев. Капитаны.
Сказочные годы, люди были...
Оторвавшись от Большой земли,
Уходили в море, бороздили
В океанах волны корабли.
Были их водители из кремня,
С поступью пантеры и царей;
Не томило их в пути ни время,
Ни пустынность неба и морей.
Сбрасывался в море груз закона,
Память о земле по ветру шла,
И в морское погружались лоно
Путь морской закончивших тела.
А живых восходы и закаты
Озаряли светом новых дней...
Были им, гостям заморским, рады
Толпы плывших к бригу дикарей.
А когда они, морские лорды,
В гавань родины вели фрегат,
Девушки походке их нетвердой
Улыбались, не спуская взгляд.
Возвращались снова в океаны -
Не на день один и не на год:
Бронзовый на лицах капитанов
Всю их жизнь отсвечивал налет.
И поэты всех времен, народов,
Пели мужество и дерзость их, -
Солнечной овеянных свободой,
Непокорных, замкнутых, прямых.
........................................
Отшумело время парусами,
Зыбью неизведанных морей,
Но, как прежде, капитаны, с вами
Жизнь встревоженной души моей;
Жить и слушать гимн тот восторженный,
Что пропел в честь вашу бард морей,
Николай Степанович, сраженный
Пулей современных дикарей.
ДМИТРИЙ КЛЕНОВСКИЙ
* * *
Н. С. Гумилеву
Как валежник, сухие годы
Под ногами хрустят мертво,
Волчьей ягодою невзгоды
Обвивают истлевший ствол.
И сквозь голые сучья небо -
Словно треснувшая слюда.
Всё чужое: краюха хлеба,
Сеновал, скамья и вода.
Дай мне руку! Как никогда ты
Мне, учитель, нужен сейчас,
В час бессмысленнейшей расплаты,
В обнаженный, как череп, час.
1945
ДМИТРИЙ КЛЕНОВСКИЙ
ЦАРСКОСЕЛЬСКИЙ СОН
В пустынных парках Царского Села
Бредет, стеня, осеннее ненастье...
Мне страшно здесь! Здесь юность солгала,
Растаяв первым и последним счастьем;
Здесь призраки свиданья длят свои,
Здесь мертвецы выходят из могилы,
Здесь ночью гимназиста лицеист
Целует в окровавленный затылок;
И гимназистка, в узком ремешке
Пенал и книги на бегу роняя,
Спешит в изнеможенье и тоске
И двух, вперед ушедших, догоняет.
И почему-то вдруг опять весна
И белой ночи вещее молчанье...
Но призраками бредит тишина,
О них тоскуют дремлющие зданья.
О если б кто проснулся наконец,
Упал бы стул, заплакали бы дети!
И горько кипарисовый ларец
Благоухает в строгом кабинете.
Лтшь отрок, у окна встречая день,
(Ему не нынче было бы родиться!)
Не спит, и царскосельская сирень
К нему слетает песней на страницу.
О, призраки! О, царскосельский сон,
Пронизанный и радостью, и мукой!
Кто зрит его, того связует он
Безмолвной и торжественной порукой!
Не та же ли судьба повторена
В трагическом содружестве поэтов?
Не та же ль казнь? И нету в мире сна
Страшнее и прекраснее, чем этот!
1947
