За лето
я словно бы вырастаю из города.
Квартиру никак не напялить!
Сунешь руки в каменные рукава -
и такая тоска возьмет!..
А до свежей травы
полстолетья дождей,
снегопадов, мороки!..
Зябко хохлюсь над памятью леса - столом
и по трубам центрального отопления,
как по трубам воздушной почты,
шлю отчаянные листки
облетевшей листве...
ШТРИХИ
Твой месяц, август...
Пахнет стружкой, дюшесом.
Свежесть сохнущего белья
на караимско-татарском дворике,
окрыляющая, словно парус.
Деревянная лестница узнаёт,
отзывается скрипом и замирает
возле двери, откуда ты вышел последний раз
полстолетья тому назад.
Накренившись, балкон пролетает над пропастью времени.
Грампластинки разомкнутых мидий,
в чьих бороздках таится извечная музыка моря,
смута водорослей, колыханье, мерцанье.
Галька хрустит под босыми ступнями,
вовлекает в игру, пророчествует:
пригоршню камешков кверху подбросишь,
а поймаешь два-три,
а то так - ни одного...
Впрочем, детство к пророчествам глухо.
Ужас первой бомбежки.
Люстра качалась, -
так было уже однажды
во время землетрясенья.
Беззащитно позвякивали подвески.
Эвакуация из огня да в полымя...
Тайные помыслы об актерстве,
укрощаемые бескозыркой.
Начальник Нахимовского распускает
оркестрик, где ты и твои однокашники
впервые познали сладчайшую муку самоотдачи.
Удивленье при виде Дуная:
"Да ведь он же не голубой!".
И не в Черное море впадает он для юнца,-
в море вопросов без берегов.
У тебя уже волосы побелели,
словно летние ночи, светящиеся над Невой,
на исходе второе тысячелетье,
но ответов ты так и не знаешь,
хотя кое-что повидал и прочел.
Зато удивляться не разучился!
Удивляться, отчаиваться и надеяться.
