Я рвался за Париж,
как мусульманин в Мекку.
Строчил тебе в Иню - перо могло сломаться!
Искал, как ищут грабельками мелкими
в песке отлива мидий на Ла-Манше...
У зелени воды не твой ли силуэт?
Склонясь, не ты ли слог прибоя изучаешь
и стаями восторженных замет
наносишь на поля
косую плавность чаек?
Оскалом белых скал осмеянный, бегу,
надеясь и боясь, как бы тебя не отняли,
но только всхлип лагун
да клинопись лангуст -
вот все, что я нашел
взамен тебя на отмели...
И то до нового нашествия воды,
которая сотрет мазком на четверть мили
следы... Но не твои в душе моей следы,
а те, что я вдавил
у мертвых вилл Довиля.
1968
МОНОГРАММА
День уже почти померк,
подарив нам напоследок
площадь - царство малолеток -
под названьем Фюрстенберг.
Площадь карликов, с платок,
древность машет им и манит...
Кажется, скатай в комок -
вся уместится в кармане.
Может быть, Делакруа
обронил платок когда-то,
он здесь жил, и мрамор даты
нам белеет до утра.
Ну, а если хочешь проще,
то похожа эта площадь
на подмостки декабря,
где, сведенные судьбою,
лицедеи мы с тобою
да четыре фонаря.
1968
* * *
Какая даль!.. С каким трудом
себя ломаю, приучаю
делить на "после" и на "до"
теченье дней... И все не то:
цвет разговора, вкус молчанья...
Мысль судорожно мельтешит,
в движеньях проступает остов -
как будто проглотил аршин! -
и понимаешь: так в тиши
печально возникает остров...
1972
